27.09.2013

О непредвзятых знаниях и строчках, что умеют жить

Когда я родилась, я ничего не знала. Я розовым комком материи плавала в пространстве и времени. Не могла и подумать о том, кто я. Вскоре, закономерное развитие организма дало мне возможность поглощать информацию, воспринимать мир сознательно. Но это ровным счётом ничего не значило.

Всё изменилось, когда в моей жизни появилось знание.
Говорят, что оно может свести с ума, что в силах разбить о камни даже самое закоренелое мозговое вещество. Так ли это? Настолько ли широко его влияние? Да, и, в конце концов, что мы знаем о знаниях?
Они, бесспорно, позволяют «щупать» этот мир. Мы зачастую выбираем, что узнавать, а на что не обращать внимания. И выбираем необдуманно.

Закроем же глаза на те аспекты, которые неинтересны! Так, нежелание понять «иные» механизмы становится железной проблемой на пути к познанию. По сути, всё, что не приносит пользу или не удовлетворяет интерес, небрежно откладывается в сторону. Кому какое дело, почему пресловутое небо голубое? Намного выгодней узнать, как образована система удержания налогов. О каком абсолютном знании или даже попытке его обретения может идти речь, если сегодня к нему принято относиться выборочно, предвзято?

 Неизвестно, до какой степени мы можем деградировать, изучая обособленную ветвь жизни. Конечно, конкретика выбора, о чём узнавать, а к чему не прикасаться, разумна. Она должна существовать в пропорции, где чуть более значима любознательность и чуть менее определена попытка поверхностно «заглотить» всё на свете. И теперь, наша задача – верно определить источник знания. Если такой вообще существует, является истинным.
                   

В этом плане всё большее значение приобретает информационный поток, колоссально меняющий общество. Казалось бы, нет ничего проще, чем выловить золотую рыбку познания из бушующего моря информации. Но тут возникает вопрос: что, в принципе, мы можем считать знанием? Все точки зрения сугубо субъективны. С ходу можно, конечно, определить, что знание – нечто глубокое, проверенное эмпирически, общественно-значимое, несущее особую смысловую нагрузку. Но это только канцелярские слова.

 А не является ли важным новостная сводка о крушении самолёта? Почему бы не назвать это минутным знанием? Знанием на лету? Особенно, если там погибла…мать. И это не то чтобы важно, это чувственно больно. Что гораздо глубже любого книжного знания. Но мы зовём такие сводки «информацией». Сухо излагаем: «Пострадало более 300 человек». Пострадало более 300 душ, умов, сердец. В которых тоже чувства, стремления, мысли. В которых была ЖИЗНЬ.

Знание учит. Знание анализирует. Знание позволяет понять явления жизни в их максимальной достоверности. А информация сообщает. Даёт знать. Иметь в виду. Но, чёрт возьми, как же часто одна фраза способна перевернуть сотни страниц научных трудов! Изменить всё вокруг и поспорить с увековеченным знанием на равных. При запуске адронного коллайдера учёные были готовы переписать учебники физики, если бы их опыт принёс свои «новости», свою информацию.

 Информация поточна, диалектична. Знание же железно, но, тут есть один момент. Оно монументально только до тех пор, пока не попадает в недра живого разума. Как когда-то поселилось в каждом из нас. Вот тут то и происходит процесс «расконсервирования» догмат. Каждый по своему, каждый уникально понимает и трактует полученное им знание. Вопрос об объективности (понятии, которого не существует), отпадает сам собой. Знание трансформируется в поток информации и наоборот. Из уст говорящих звучат всё новые истины, всё новые предположения и аксиомы.

Чересчур диалектично? Отсутствие стабильной достоверности приводит в никуда? Об этом можно только размышлять…и иметь миллион точек зрения по каждому из пунктов.


Ну а мы, люди, исходя из желания уровнять знания и информацию, постарались и придумали журналистику. Такую «универсальную». Для всех. Кто-то будет мучить глаза под тусклым светом электрички в процессе чтения длинной публицистической статьи, кто-то в наушниках по радио проглотит очередной подкаст новостей. Что есть в большей степени журналистика? И если в ней имеется доля знания, то чему она может научить?



Журналистика – литература на бегу. Предположим, что информация, тщательно обработанная разумом и оцененная с различных позиций, может в последствие стать знанием. Но о каком знании идёт речь в журналистике? В котле новостей, где нет времени на осмысление происходящего? На помощь приходит аналитика, но и она, порой, бывает весьма поверхностна…Что тогда, порешить газетную науку? Приравнять её к холодному информационному рупору?

Мы создали журналистику, чтобы человек мог жить не только в своём времени, но и на шаг вперёд. Нет ничего важнее вывода на будущее. Так строится жизнь. И если не журналистика, которую меряют секундами, то что тогда наиболее точно преподаст уроки современности? Или у нас уже не принято учить? Множество нерешённых вопросов…И тон письма становится пессимистичным. Но кто отменил свет в конце…просто, в конце? Все тоннели пройдены.

Журналистика пережила свои лучшие времена уже давно, и сейчас, становясь всё более быстрой, электронной, в конце концов, теряет свой глубокий подход к информации. Начинает походить на образцы западной прессы – механической, не обладающей чертами аналитики.

Почему вы все так спешите съесть сырое тесто? А ещё называете новости «горячими пирожками». Боитесь дать им остыть, а, по сути, недожариваете. Давайте делать даже мимолётные новости значимыми и понятными. В условиях ограниченности времени это почти невыполнимо. Но стоит постараться. Ради достоверности, ради полезности, ради оправдания той же релевантности - делать хорошие новости. Открывать нужные знания. И говорить обо всём, что интересно не только читателю.

Стоит начать реагировать лишь на жажду аудитории (речь о тех самых выборочных знаниях), вмиг появится угроза скатиться до её уровня. Вниз. И я не унижаю читателя. Я хочу дать ему больше, чем он имеет сегодня.

Автор: А.Шмалько

Сумма голосов:  5
Рейтинг:  3.3